Page 6 - Толкачев

не станет с вами разговаривать. Ему достаточно лишь услышать в труб-
ке ваше «Алло» — и все, время тут же узнает о вашем существо-
вании. И тогда — конец. Посылайте за красками и садитесь рисовать
завещание. Как только время о вас узнало — вы в его власти.

Войдя в дом мельника, музыкант сразу понял, что тот нездоров.
Бросив работу и закутавшись в плед, мельник сидел в кресле с хроно-
метром подмышкой. Голова его, чувствуя себя виноватой, склонилась к
груди. Нормальный возраст для взрослого человека — тридцать шесть
лет и шесть месяцев. Но ртутный столбик хронометра давно миновал от-
метку 36,6 и показывал уже сорок два года. К вечеру возраст подскочил
под семьдесят и мельник стал старым. А ночью, во сне, он умер. Музы-
кант, оставшийся ухаживать за больным, заметил, что мельник умер, но
не стал ничего ему говорить. Не хотелось огорчать спящего.

Однако, проснувшись на следующее утро, мельник и сам понял,
что мертв. Стало ясно, что отныне все для него пойдет по-другому. И не
нужны ему больше ни булочная, ни пекарня, ни мельница. А раз не нуж-
на мельница, значит, не нужен больше и ветер, который крутил ее кры-
лья. И мертвый мельник подарил ветер музыканту.

С этого дня жизнь музыканта круто изменилась. Настолько круто,
что не всякий лыжник решился бы съехать с этого склона. Ветру, при-
выкшему вращать тяжелые мельничные жернова, ничего не стоило за-
ставить петь струны эоловой арфы. Мощный вихрь пронесся над дорож-
ками дисков с музыкой, сдувая с них песок и пыль и вырывая с корнями
сорняки тишины, которыми поросли звуковые треки! Теперь, когда у му-
зыканта был ветер, его произведения стали доступны каждому. И тогда
его альбомы стали продаваться. Не то слово — продаваться! Они про-
сто пошли нарасхват. Его диски — все девять, от «Меркурия» до «Плу-
тона», стали приносить ему деньги. Приносили, высыпали их прямо на
пол квартиры и уходили опять, за новыми деньгами. Теперь, когда у него
был свой собственный ветер, он в любой момент мог где угодно высту-
пить с концертом, взяв за выступление, опять-таки, деньги, а не спасибо
за музыку. Вскоре он стал одним из самых состоятельных людей города.
По улицам он теперь разъезжал не в холодильнике, а на шикарном бле-
стящем черном рояле. А денег у него становилось все больше. Они текли
к нему отовсюду. Случалось даже так, что он закуривал папиросу и не
успевал выкурить ее до конца, как она уже превращалась в свернутую
трубочкой денежную купюру. Он уже вполне мог позволить купить себе
новый, свежий ветер, но не делал этого. Ему нравился старый.

Его музыку теперь слушали все. Она звучала круглосуточно из
каждого окна, из каждого канализационного люка, из каждой собачьей
будки. В любой момент она могла выскочить из-за угла, щелкнуть вас по
носу и с дурацким хохотом помчаться дальше по улице.

6